Ангел-вредитель
-2-
...Прохоров вернулся домой, съел большую тарелку позавчерашнего борща и, поудобней устроившись на диване, углубился в изучение книжицы.
...Чтобы достичь душевного равновесия от читателя требовалось всего ничего: принять удобную позу, закрыть глаза, расслабиться, освободиться от всех мыслей и пробыть в таком состоянии как можно дольше. После пяти-двадцати медитаций (в зависимости от особенностей индивидуума) на некоторое время гарантировался полнейший душевный комфорт, просветление и познание своего истинного Я.
...В течение двух последующих недель Иван Иванович добросовестно медитировал. Правда, каждый раз засыпал и пробуждался только утром. Но зато сон его был крепок и спокоен, а мучившие прежде кошмары бесследно улетучились. Кроме этого, Иван Иванович старательно выполнял и другие изложенные в брошюрке рекомендации — отказался от мяса, перестал смотреть по телевизору нескончаемые детективы и почти бросил курить. Как ни странно, но за минувшую неделю с ним не случилось ничего, в отрицательном смысле, примечательного. Но! — наступило воскресенье, явившее Прохорову обещанное свидание, если не с истинным Я, то по крайней мере, с его отражением.
...В этот вечер Иван Иванович как обычно уселся на коврик перед диваном, скрестил ноги, положил ладони на колени и погрузился в медитацию. В туалете мирно журчала вода, за стеной бубнил телевизор, за окном слышались визгливые голоса подростков и лай собак. Но Прохоров уже научился не отвлекаться на посторонние шумы и продолжал проваливаться в уютную пропасть собственного рассредоточенного сознания.
...Очнулся он, вопреки ожиданиям, не утром, а глубокой ночью. За окном было темно, но в комнату откуда-то из кухни лился мягкий серебристый свет. «Наверное, Луна», — подумал Прохоров. Окна кухни и комнаты выходили на противоположные стороны дома, поэтому темнота здесь, и свет там, казались Ивану Ивановичу вполне естественными.
...Он уже было собрался подняться и переползти на диван, но тут услышал со стороны кухни какой-то громкий и звонкий звук, от которого тело Ивана Ивановича вздрогнуло и сжалось в нервный комок, а сердце забилось в три раза чаще. «Показалось?» — с надеждой подумал Иван Иванович, но, словно в ответ на его безмолвный вопрос, звук повторился ещё несколько раз.
...«Крысы!» — ужаснулся Иван Иванович и тихо пополз к шкафу, где у него хранились инструменты. Он осторожно отворил дверцу, нащупал молоток, поднялся и двинулся вперёд. На цыпочках преодолев коридор, Иван Иванович подкрался к кухне, занёс над головой оружие и, выступив из-за косяка, заглянул внутрь. То, что он увидел в следующую секунду, поразило его до такой степени, что он так и замер в своей позе нападающего неандертальца, потеряв всякую способность мыслить и двигаться.
...За столом сидел мужик. Вид у него был довольно потрёпанный, но вполне миролюбивый. На голове кучерявились чёрные кудри, морда была небрита, а рот растянут в приветственной улыбке. Одет он был в какую-то неимоверно длинную рубаху скрывавшую ноги и расползавшуюся по полу подобно лужице грязной воды. Но, самым интересным было то, что мужик светился! Однако, свет этот был какой-то странный — лунный, фосфорный... Особенно сильно сияли лицо и руки незнакомца, одна из которых сжимала стакан, а другая начатую бутылку водки.
— Ты, ма-а-а-латочек-та опусти-и-и! — произнес мужик глубоким бархатным голосом, растягивая слова, и шутливо подмигнул Прохорову.
...Иван Иванович сглотнул липкую слюну, покосился на свой занесённый молоток и снова безмолвно уставился на незнакомца.
— Да-а-а, не пужайся ты, Ван Ва-а-а-ныч! Свой я! — и мужик ткнул себя рукой со стаканом в грудь, выплеснув немного водки на рубаху.
...Пролитая жидкость вспыхнула голубыми искрами и тут же погасла. Видя, что Прохоров не трогается с места, мужик пожал плечами, опрокинул в рот стакан, а, вместо закуски, дыхнул в сторону Ивана Ивановича. Голубоватый дымок протянулся к прохоровскому лицу и он почувствовал, что мышцы его расслабились, рука с молотком сама собой опустилась, а в голове как-то определённо похорошело.
— Ну вот, — осклабился мужик и наполнил водкой уже два стакана, брякая об их края горлышком бутылки, — При-и-и-соединяйся!
Иван Иванович, как во сне, выпустил из руки молоток, сел напротив незнакомца и взялся за стакан.
...Не смотря на то, что гость назвал Ивана Ивановича по имени, он все ещё оставался незнакомцем, неизвестно как и почему очутившимся в прохоровской квартире. Однако, Иван Иванович удивительным образом уже не испытывал к нему ни страха, ни недоверия. Мужик действительно казался своим, неуловимо родным и вполне безобидным. Но выяснить его личность всё же было необходимо и Иван Иванович осторожно спросил:
— А, ты — кто?
— Я? Я твой ангел, — отозвался незнакомец и, почесав свою многодневную щетину, уточнил, — Ангел-вредитель.
— Ангел-вредитель? — переспросил Прохоров и тут заметил за спиной гостя странное шевеление.
...Тёмное пятно, которое он поначалу принял за тень, выдвинулось вверх, раздвоилось и превратилось в пару крыльев с блестящими чёрными перьями. Иван Иванович не особо удивился, подумав, что если гость умеет светиться, то вполне может иметь и крылья, и копыта и даже хвост.
— Ну, давай выпьем за знакомство! — сказал ангел и поднял стакан.
...Чокнулись, выпили. Иван Иванович закусил солёным огурцом, очевидно заблаговременно извлечённым гостем из прохоровского холодильника, а ангел снова выдохнул куда-то в сторону. Голубоватая дымка из его уст пролетела по воздуху и сигаретным облачком опутала увядший цветок на окне. Тот встрепенулся, расправил листья и, прямо на глазах, подрос сантиметров на пять.
...«Чудеса! Может я сплю?» — подумал Иван Иванович и тайком ущипнул себя за руку. Щипок отозвался резкой болью и тем самым засвидетельствовал, что всё происходит наяву.
— Вот, решил, наконец, показаться тебе, познакомиться, — сказал ангел, сделав вид, что не заметил проверочной манипуляции Прохорова, — А то, вижу, уж больно ты переживать начал по поводу несчастий своих. Даже вот, к магу наведался...
— Так, как тут не переживать, если сыплется всё одно за другим? —Обречённо вздохнул Иван Иванович, — Думал даже, грешным делом, руки на себя наложить. Терпежу ведь нет никакого!
— Ну-у-у, руки накладывать — это лишнее, — нахмурился ангел и проткнул вилкой лежащий на блюдечке огурец, — Для того и явился к тебе, чтоб ободрить, поддержать... Ведь несчастия-то твои, не просто так на тебя валяться и не потому, что ты такой плохой или натворил чего в прошлой жизни... А это всё, брат Ван Ваныч, от твоей избранности происходит! Думаешь, у каждого есть ангел-вредитель? Нет, брат, только у тебя! У обычных людей с одной стороны, за правым плечом, ангел-хранитель стоит, а за левым чёрт. И живут они так — между богом и дьяволом — то туда их качнёт, то сюда... Стандарт, серость, одним словом... Слабые они все, потому и жизнь у них полосатая: то счастье, то несчастье, а иначе не выдюжат! Душонки-то у них — та-а-а-к себе — жиденькие...
...Ангел откусил кусочек огурца, не жуя проглотил и продолжил:
— А ты, Ван Ваныч, — сила!!! Вон, сколько раз тебя судьба, моими ногами пинала, кулаками била, крыльями моими пощечины отвешивала, а ты, ничего — живешь! Выходит, не зря меня к тебе бог-батюшка приставил, разглядел, значит, в душе твоей эту силищу и в последний раз испытать захотел! И, скажу тебе по большому секрету, ежели справишься ты — путь свой жизненный до конца пройдешь и раньше дозволенного оборвать не посмеешь — то и награда тебе, после смерти, соответствующая будет! Другие-то все, кто в ад, кто в рай пойдут... Но, даже в раю, как были людишками слабыми, так ими и останутся во веки веков! А ты, опять же повторяю, если выдержишь всё с честью, то в раю будешь в самом святилище! Рядом с батюшкой нашим среди ангел высших и апостолов, как равный!!! А это тебе, брат Ван Ваныч, не мелочь какая земная бренная, а блаженство истинное и нескончаемое! Так что извини, но уж постараюсь я миссию свою вредительную добросовестно довыполнить, для твоего же блага, чтоб слава твоя и величие на небесах приумножились! У меня ведь тоже, скажу по секрету, интерес имеется. Если всё ладненько пройдет, то и мне льготы ба-а-а-льшие будут... Так что, не подведи, брат! Ни себя, ни меня!
...Ангел посмотрел на настенные часы, разлил по стаканам остатки водки и ободряюще кивнул:
— Ну, давай последний раз! А то, мне уж исчезать пора... Засекут меня наши радары, что я тут с тобой болтаю, тогда проблем не оберешься...
— Так, вот оно значит, как всё устроено! — вслух подумал Иван Иванович, — А я-то слеп был! Спасибо, что не побоялся и глаза мне открыл... Так ты, значит, с самого рождения со мной, и все мои несчастья тобой подстроены?
— Точно так. С са-а-а-мого рождения с тобой, и днём и ночью за твоей спиной неусыпное дежурство несу. А до тебя за другим присматривал, но он сла-а-а-беньким оказался, уже подростком на себя руки наложил... Просчитался наш батюшка, ставку крупную сделал, а он себе по венам р-р-раз, и чирикнул! Ну, всё! А то заговорил ты меня. Давай на прощаньице! Вряд ли уж покажусь тебе... Но, ты, брат Ван Ваныч, помни, что я тебе тут сказал — терпи и глупостей никаких не делай, от этого всё твоё загробное будущее зависит!
...Снова чокнулись, выпили. На этот раз ангел, как и Иван Иванович, совсем по-человечески закусил огурцом. Потом поднялся и протянул Прохорову светящуюся фосфором руку:
— Ну, прощай! Пора исчезать...
Иван Иванович вложил свою ладонь в ангелову пятерню, крепко пожал и спросил:
— Скажи хоть напоследок-то, как тебя зовут? Имя-то есть у тебя?
— Вензевель... — бросил на прощанье ангел и растаял в воздухе.