О Шекспире:

Городская жизнь воспитывает и совершенствует все наиболее цивилизованное в человеке. Шекспир, пока не приехал в Лондон, не написал ничего, кроме скверных памфлетов, и не написал ни строчки, когда навсегда покинул Лондон.

 

* * *

 
     Чем объективнее кажется нам произведение, тем оно на деле субъективнее. Быть может, Шекспир и вправду встречал на лондонских улицах Розенкранца и Гиль-денстерна или видел, как бранятся на площади слуги из враждующих семейств, однако Гамлет вышел из его души и Ромео был рожден его страстью.

 

* * *

 
     Об Оноре де Бальзаке:

Почитайте-ка Бальзака как следует, и наши живущие ныне друзья окажутся просто тенями, наши знакомые – тенями теней. Одна из величайших драм моей жизни – это смерть Люсьена дю Рюбампре.

 

* * *

 
     Бальзак не больше реалист, чем был Гольбейн. Он созидал жизнь, а не воспроизводил ее.

 

* * *

     Об Эмиле Золя:

Золя старательно создает панораму Второй империи. Но кому теперь интересна Вторая империя? Она уже устарела.

 

* * *

 
     О Чарлзе Диккенсе:

В искусстве Диккенса столь мало здравого смысла, что он не способен даже на сатиру, его подлинная стихия – карикатура.

 

* * *

 
     О Роберте Льюисе Стивенсоне:

Романтическое окружение – наихудшее окружение для романтического писателя. На Гауэр-стрит Стивенсон мог создать новых «Трех мушкетеров». А на Самоа он пишет письма в «Тайме» насчет немцев.

     Я также вижу, что он из кожи вон лезет, стремясь к естественной жизни. Если ты валишь лес, то, чтобы делать это с толком, ты не должен уметь описывать этот процесс. Естественная жизнь – это, в сущности, бессознательная жизнь. Взяв в руки лопату, Стивенсон всего-навсего расширил область искусственного.

     Если я проведу остаток жизни в парижском кафе за чтением Бодлера, это будет более естественно, чем если я наймусь подстригать живые изгороди или сажать какао по колено в грязи.

 

* * *

     Об американском писателе Генри Джеймсе:

Он пишет прозу так, как будто сочинять для него тяжелое наказание.

 

* * *

 
     Об ирландском писателе Джордже Муре:

Он писал на блестящем английском языке, пока не открыл для себя грамматику.

 

* * *

 
     О романисте Джордже Мередите :

Как повествователь он владеет всем на свете, за исключением языка, как романист умеет абсолютно все, не считая способности рассказать историю, а как художник тоже постиг все, кроме дара изъясняться внятно.

 

* * *

     О поэте Роберте Браунинге:

После Шекспира не было шекспировской личности. Шекспир умел петь миллионами голосов, Браунинг – заикаться на тысячи ладов.

 

* * *

     Мередит – это Браунинг в прозе, да и Браунинг – тоже.

 

* * *

 
     Об одном из своих современников:

Если бы он меньше знал, он, возможно, стал бы поэтом.

 

* * *

 
     Об английском критике Максе Бирбоме:

Боги наделили Макса даром вечной старости.

 

* * *

     О Бернарде Шоу:

Прекрасный человек. Он не имеет врагов и не любим никем из друзей.

 

* * *

 
     Можно по-разному не любить его пьесы, или любить его романы.

 

* * *

     О писателе и издателе Франке Норрисе:

Франка Норриса приглашали в каждый приличный английский дом – по одному разу.

 

* * *

 
     О Джеймсе Уистлере:

Джеймс Уистлер – один из величайших мастеров живописи; таково мое мнение. И должен добавить, что мистер Уистлер полностью разделяет это мнение.

 

* * *

     Уистлер, при всех его недостатках, не согрешил ни одной стихотворной строкой.

 

 * * *

     Об Одри Бердсли, иллюстраторе «Саломеи» Уайльда: Одри Бердсли изобретен мной.